это был действительно добрый вечер.
сперва мы с Евгенией отправились на культурологическое мероприятие встречи с английским художником Александром Джеймсом в его клаустрофобной студии в подвале одного из зданьиц "Красного Октября". фраза "проект "Растворённая печаль", вдохновлённый Россией" оказалась достаточным стимулом для возбуждения интереса. предполагалось, что Женя будет ведущей - она громко паниковала и запретила мне говорить с ней по-русски, но быстро утомилась. мужик лет сорока с небольшим в белой футболке протягивает мне (и не только, конечно) руку: "Alexander". он проводит нас вдоль своих работ, что-то комментирует.
читать дальше

строго-настрого запрещает подходить к надувным и пока пустым чёрным бассейнам, чтобы не проткнуть их, а потом предлагает всем встать вокруг наполняющегося бассейна и поболтать с ним.
читать дальше

его отвратительно слышно из-за специфической акустики в отсыревших стенах намеренно тёмного (пара слабеньких лампочек, пара свечей, горящий монитор макбука) помещения. Женя пытается веселиться и не дать увядать беседе. под конец выясняется, что Джеймс дал первое интервью для ТВ пару дней назад, что к нему вообще едва ли заглядывают сюда (кроме администратора и волонтёров) - на этих словах он ёжится, обнимает себя и всем видом показывает, что хочет сбежать в угол первого попавшегося шкафа.
он активно подчёркивал, что он-то, мол, не Хёрст! он, мол, делает настоящую красоту. но сначала череп на столе с ноутбуком, потом бабочки в первой же работе, а следом - "смотрите, это мои vanitas". не смешно! подходы разные, идеи разные - но где-то в сердцевине, по крайней мере, в той, которая отвечает за british artisitism, суть одна. слишком подозрительна настолько соприкасающаяся система образов.
Джеймс предлагает вина, наливает всем, отвечает на вопросы под руку - видно, что неприятно ему было только в формате формальной дискуссии, по крайней мере, выглядящей как таковая. после "mode off" ему стало ощутимо веселее, и он спрашивал, где бы в Москве затусить: "я слышал про такое место...оно называется twelve volts!" - пришлось вспомнить свой девятый класс и поход в этот чудный гейбар.

и Егор говорит: не хочешь ли к нам в гости?
мы приезжаем в пафосный дом на Ленинском проспекте, ребята покупают австралийское вино "с удобной крышкой". Егор, преодолевая себя, варит макароны, его девушка Юля рассказывает о своей курсовой, посвящённой исследованию нетронутой поэмы Баратынского. пьём вино, сгрызаем всю мацу, оставленную на столе, обсуждаем все мыслимые стратегии, нужды и варианты по побегу из этой страны, Егор очень смешно пародирует Марея, они говорят мне о своих друзьях (все имена знакомы), показывают фото. мы слушаем фоном Леонарда Коэна, Айнштейна, Вивальди - а потом смотрим, как пел песни Бродский (даже там он не удержался от "и так далее"!)
в 11 p.m. включаются Euronews, потом Clockwork Orange, но через сорок минут 2/3 нашего общества едва ли сохраняют адекватность от желания поспать. Егор велит досмотреть до некого "ключевого момента" и милосердно отпускает. потом они уходят в спальню, а я негордо остаюсь на кухне с предстоящим домашним заданием по зарубежной литературе. из окна видно Зал Торжеств "Наполеон", где проходил мой школьный выпускной (terrible, quite terrible). мою голову в раковине и понимаю, что навык регулярного посещения общежития НИУ ВШЭ #8 (никогда, никогда не забывать зубную щётку) утрачен.
к 3:40 a.m. я унываю, замерзаю и кидаю задание, правда, почти его закончив. в отведённой комнате лежит "футболка для гостей"
(-Я обычно настаиваю, чтобы люди спали голыми.
-Я мёрзну.
-Надеюсь, она на тебя налезет. Лайла тов.),
посильное приклеивание окна к раме не даёт полной уверенности в тепле и уюте, и я краду первые упавшие на меня из шкафа носки. пол тёплый, но на уровень вертикали кровати он не распространяется. на прикроватной тумбочке лежит очередной сборник сакральных текстов на иврите с подстрочным переводом на английский. в книжных шкафах - два издания (поновее и поантикварнее) Торы, Коран, много книг и альбомов по искусству. на столе стоит гордость хозяина, пишущая машинка. к стенам прикреплены тексты его любимых стихотворений, уже отпечатанных на ней.
4 a.m., очень тихо. батарея задрапирована флагом государства Израиль. к нему можно прикасаться - и становится тепло. где "тепло" - не фигура речи.

можно я снова скажу, что это менее всего ожидаемое.