Среди этих писем буквально кричит неотправленное письмо Сталину. 3 декабря 1925 г. Дзержинский решается написать Сталину письмо отчаяния:

"В связи с положением, создавшимся для промышленности и ВСНХ, я должен просить ЦК об отставке, так как при создавшемся положении руководить успешно промышленностью не в состоянии. У нас нет ни правильного плана, ни единого плана для всего советского хозяйства, ни единого оперативного руководства в хозяйственной области, ни единой увязки разных отраслей. На этой почве мы идем быстрыми шагами к кризисам частичным, которые, все дальше разрастаясь, будут все шириться и смогут превратиться в серьезнейший кризис, если партией не будут в самом срочном порядке приняты необходимые меры. Я лично, не будучи политиком и не умея своевременно поставить вопросы так, чтобы они были своевременно рассмотрены и разрешены партией, ...становлюсь в должности предс. Президиума ВСНХ помехой для быстрого и своевременного разрешения вопросов, а потому мне не остается ничего, как просить отставки, и я уверен, что если бы жив был бы Владимир Ильич, он мою просьбу удовлетворил бы".

Но письмо Сталину Дзержинский так и не отправил, после трех дней мучительных раздумий обреченно написав на машинописной копии карандашом: "Не послал. 6. XII. Ф.Д." Явно его мучило то, что, получив такое письмо, Сталин вызовет и скажет: "Что, Железный Феликс, сломался? Тебе трудно. И мне трудно. Всем трудно. А товарищу Ленину не было трудно? Однако он до последнего сражался... Какой же ты Железный Феликс, если в самый тяжелый момент уходишь с поля боя, прося отставки?!"

Пройдет месяц, и 2 июля 1926 г. в послании Председателю Совнаркома и Совета Труда и Обороны Алексею Рыкову Дзержинский, словно чувствуя, что наступают его последние дни на земле, сделает обнажающее весь смысл действующей власти и в то же время не оставляющее ему никаких надежд заявление:

"Я вынужден обратиться к Вам... при создавшихся условиях диктатуры т. Шейнмана (Председатель Госбанка. — Ред.) и непринятия реальных мер со стороны правительства для обеспечения кредитования промышленности и снижения розничных цен, а также полной изоляции ВСНХ в его условиях справиться со все увеличивающимися трудностями... я снимаю всякую ответственность за состояние нашей промышленности и ВСНХ и ввиду этого прошу Вас возбудить вопрос в ЦК о моей отставке. <…> При нынешней экономической политике на практике я не могу перед органами госпромышленности выступать и руководить ими как представитель правительства, ибо политики этого правительства я не разделяю. <...> Кончаю повторным заявлением, что ответственность за ВСНХ с себя снимаю. Ф. Д."

Последнее откровение Дзержинского: "Мне одному справиться трудно. Прошу помощи"

На другой день после заявления, которое, казалось, не оставляло ему никаких надежд, Дзержинским овладевает такое отчаяние, что он вдруг пишет поистине трагическое "обращение без адреса". Пишет так, как пишут самоубийцы перед смертью, пытаясь хотя бы фактом своей насильственной кончины доказать кому-то свою правоту...

"Устал жить и бороться" — это слова записки одного из лучших хозяйственников т. Данилова (директор Выксы), покончившего с собой самоубийством... Эти слова т. Данилова и его настроение характеризуют настроение в настоящее время огромного количества лучших хозяйственников... Такого настроения нельзя оставить без внимания — не найти его источников, не найти средств излечить этого убийственного недуга. Каковы же эти источники? Это положение наших хозяйственников и бесплодность 9/10 их усилий. <...> 9/10 сил и энергии уходит... не на создание новых ценностей, не на само производство, не на изучение его, подбор работников и организацию дела, а на согласование, отчетность, оправдание, испрашивание. Бюрократизм и волокита заели нас, хозяйственников. На работу нет времени. Система управления нашим хозяйством от верху до низу должна быть в корне изменена. 3.VII.26 г. Ф. Дзержинский".

20 июля 1926 г. на пленуме ЦК и ЦКК его опять начали травить. Его пытался защитить Сталин. Дзержинский отбивался, как мог. Это была его последняя, предсмертная речь:

"...если вы посмотрите на весь наш аппарат, если вы посмотрите на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всевозможными согласованиями, то от всего этого я прихожу прямо в ужас. Я не раз приходил к Председателю СТО и Совнаркома и говорил: дайте мне отставку... нельзя так работать!

<...> А вы знаете отлично, моя сила заключается в чем. Я не щажу себя... никогда. <...> Я никогда не кривлю своей душой. Если я вижу, что у нас непорядки, я со всей силой обрушиваюсь на них. Мне одному справиться трудно, поэтому и прошу у вас помощи..."

Однако и эта последняя его просьба повисла в воздухе. В зале заседаний политическая стихия дискуссий захватила всех. Было не до Дзержинского... И только через несколько часов председательствующий сообщит: "Сегодня после утреннего заседания партию постиг исключительной силы удар. ... т. Дзержинский помер".