ADHUC VIVO
Этот пост следовало написать уже очень давно. Warning: возможна неполнота описаний и комментариев; надеюсь на отсутствие радикальной беды с языком и стилем. Энивей, я рада фидбэку.

Что читаем (точнее, пишем - тут почти нет ни сюжета, ни героев, только в общих чертах):
читать дальше

Непосредственно после окончания просмотра я не могла выдать не то что связной фразы по поводу, но даже набор междометий казался неподходящим и неуместным. Однако я никогда не напишу ни одной статьи, если не приучу себя излагать оформленные мысли по поводу того, что мне нравится (хотя ниженаписанный материал можно с натяжкой назвать, наверное, разве что ну очень потенциальной статьёй).
В один такой четверг 28 февраля мы с Юлией решили посвятить вечер не работе над курсачами, которые угрожающе стыли, а, как гласил анонс мероприятия, "Виниловой вечернике в арт-кафе Этре". Ди-джей, обладающий обширной коллекцией пластинок, в этот раз знакомил публику с первым периодом творчества небезызвестного Зигги Стардаста, он же Aladdin Sane, он же Дэвид Боуи. Его представляли как "неподражаемого музыкального гуру", "знатока баек", однако я не могу сказать, чтобы он действительно рассказывал интересные истории или вообще преподносил какую-то значимую информацию. Преимущественно он говорил, мол, а эта песня с такого-то альбома, тут продюсер такой-то, а на таком-то инструменте играет тот-то, давайте её послушаем (что, впрочем не выглядело лишним или каким-то странным, просто очень уж контрастировало с описанием прославленного музыковеда).
Боуи, безусловно, был отличный, я записывала на форзаце книги Бухарина о своём детстве названия всех понравившихся песен, коих было подавляющее большинство.
На выходе из кафе Юля говорит: Нужно взять бесплатный номер "Большого города".
Не помню уже, почему я взяла тоже.
Приехав домой, я его открыла и где-то в районе первых страниц в культурных анонсах обнаружила заметку о трансляции "оперы Рихарда Вагнера "Парсифаль в кинотеатре "35 мм" в ночь с субботы на воскресенье".
И я думаю: ого.
Полезно было бы посмотреть на материал собственного псевдокурсача относительно вживую.
900 в партер, 1200 на дальнем. Билетов осталось не более 20. И я думаю: кхм. Но ведь всегда можно что-то придумать. Мама говорит: как ты собираешься в три часа ночи добираться одна? Верно, мама, думаю я и пишу Илье, который меня не видел довольно давно и жаждал сходить со мной на что-то "высококультурное". Мой дырявый кошелёк студента был спасён.
Последующие дни были всё же посвящены курсачу - ровно до вечера субботы, когда мне предстояло облачиться в зелёное платье и отправиться в "35 мм". Трамваи нещадно тормозили, как это часто бывает "у нас на раёне", в метро со мной пытался познакомиться сомнительного вида молодой человек, и, чтобы он отстал, мне даже не пришлось ему говорить, что я, например, пидарас. Хватило ответа "заебись" на вопрос "как учёба" - незадачливый пикапер был явно расстроен низостью моих речей. И поделом. :3
Трансляция начиналась, кажется, в 10 вечера (а, может, и в 9). Было, разумеется, холодно. Билеты нужно было получать в кассе по распечатке, и уже казалось, что мы нешуточно опаздываем. По часам представление уже начиналось, а мы всё ещё стояли в очереди у кассы. Тем не менее, когда мы зашли в зал, экран демонстрировал приготовления оркестра, но никак не само действо, так что можно было выдохнуть и сесть спокойно (разумеется, дальние места, с которых открывается очень неплохой обзор).
Начало оперы оказалось длинным, пространным и, возможно, даже где-то затянутым, музыкальное вступление, сочеталось с практически отсутствием сценического действия. Сразу же были заметны непривычные (как мне казалось) для сюжета костюмы офисных клерков - чёрные брюки, белые рубашки на всех участниках, кроме баварского тенора мировой известности Йонаса Кауфмана, поющего партию главного и заглавного героя и облачённого в чёрную рубашку.
О первом акте сказать практически нечего, поскольку кроме завязки действия с то и дело падающей на землю Кундри, подстреленного ещё ничего не знающим о боли и смерти Парсифалем лебедя и открытия трогательных чёрных теннисных кед на Кауфмане, в нём ничего особенного и не происходит.
читать дальше

Сетования и нытьё Амфортаса на свою рану и следственное положение казались мне неприлично растянутыми то ли из-за отсутствия привычки к прослушиванию оперы, то ли из-за убийственного желания спать, ввергавшего меня в панику при мысли, мол, а это ведь только начало! От стыда за собственные неадекватные зевки в ладошку хотелось уйти и не позориться, и лишь чудом мне удалось дотерпеть конец первого акта. Купленный за (прости господи!) 200 рублей большой стакан кофе в буфете помог мне относительно прийти в себя.
Второй акт можно ёмко охарактеризовать замечанием, что на него было потрачено семь тысыч литров искусственной крови (в антракте после демонстрировались виды отсасывающих её шлангов, раскиданных по всей сцене). Кровь на платьях девушек-цветов на полянке перед дворцом злого волшебника Клингзора (к слову, его исполняет русский артист),
читать дальше

кровь, хлюпающая под ногами Парсифаля, кровавые разводы на необъятной кровати, покрытой белыми простынями (выносилась на сцену совершенно неприкрыто и прямо-таки маршевым строем), на которой сладострастная Кундри пытается склонить до неприличия наивного (reine Tor) Парсифаля к греху, но ей это, конечно же, не удаётся. Возможно, здесь не место пересказывать сюжет и отмечать темы, но, к слову, осознание (или, во всяком случае, его зачаток) сути мира приходит к П. именно в момент, когда он ясно понимает, на что намекает эта женщина, (хотя, казалось бы, вон, уже рубашку расстегнул, обнажив умиляющие складки на пузике, ибо по общеизвестному стереотипу оперные певцы априори не могут быть худыми).
читать дальше

Йонас, в первом акте певший как-то вполсилы (или просто не успевший раскрыться на довольно ограниченном количестве фраз в своей партии), во втором (сцены страсти и вообще сильных эмоций, безусловно, располагали) распелся вовсю, что достигло логичной кульминации в отрывке, посвящённом осознанию страдальческой сути мира "Amfortas! Die Wunde!".
читать дальше

Не уверена, что в данной ситуации уместны ещё какие бы то ни было бытовые подробности, однако кофе хоть и сработал, но не на 100%, посему пришлось выскочить на мороз второго антракта и приобрести редбулл без сахара (а потом страдать, потому что пакетик шуршит), наконец-то приведший меня в необходимое состояние.
Что можно сказать про третий акт? Он не-ре-а-лен. Он восхитителен. Он восхитителен уже по своей сути как переосмысление Страстной Пятницы. Каждое действие, каждый жест и поза, омовение уставших запыленных ног Парсифаля вечной грешницей Кундри и последующее её им крещение, облачение его в белоснежную рубашку, оттеняющую седину вернувшегося по прошествии времени Спасителя, - всё представлялось чем-то совершенно точно посвящённым не посюсторонней реальности. Режиссёр вместе с композитором постепенно, по капле нагнетали обстановку и готовили зрителя, чтобы под конц обрушить на него массив напряжения, едва ли возможного для бесстрастного переживания. Отдельно стоит отметить старания художников и декораторов, создававших фон, который в первом и втором актах практически не менялся, зато в третьем перелился из палитры цветов с картин фламандцев XV века в апостольский персиковый рассвет.
читать дальше

Над головами столпившихся в ожидании если не пришествия, то тем не менее терзаемых предчувствием (своего рода "une presence ambigue, une presence inconnue") чего-то грядущего и великого блестит копьё Парсифаля, и сложно сказать, нужны ли после этого дополнительные слова, арии и комментарии. Мой перцептивный центр справедливо вынес отрицательный ответ и разразился восторженными слезами.
читать дальше

Завершить можно цитатой Анри Лиштанберже:"Вагнер был одарен необыкновенной нервной впечатлительностью, и что эта постоянно возбужденная, вибрирующая, напряженная чувствительность обнаруживается в его художественных произведениях; слушание драм Вагнера не обходится слушателю без некоторого утомления, и, я думаю, трудно уйти с представления, например, “Тристана” или “Парсифаля”, не чувствуя настоящего нервного потрясения, независимо от всякого эстетического удовольствия."
Той ночью мне удалось узнать, что имеют в виду поклонники и исследователи, говоря "гениальный Рихард Вагнер".

p.s. Относительно актёрского состава впечатления несут явную личностную окраску. Если в прекрасности голосов всех и каждого можно сомневаться едва ли, то внешность же остаётся для придирчивой меня под вопросом. Кундри напоминала Тарью Турунен в летах, Гундерманц - предпринимателя из Екатеринбурга, а Амфортас - торговца в кабаке (почему?!). Один лишь Парсифаль (в известной степени смазливый) был не просто весьма хорошо собой, но и смотрелся во всей своей роли и каждом действии на удивление естественно.

тут можно насладиться восхитительными цветами фона и послушать режиссёра (вкратце и по делу)

@темы: j'essaie